На морях

Анапа - город-пляж, город-море, город липких ладошек, солнца, мух и витаминов.

Анапа — город-пляж, город-море, город липких ладошек, солнца, мух и витаминов.

— Не потеряй ребёнка! — напутствовал папа.

— А почему я должна его терять?! – тут же вспыхивала мама. Меня шестилетнего она везла на море.

— Держи маму за руку и не отпускай!.. А ты, не своди с него глаз!

— А почему я должна сводить?!

Папа волновался.

— Потеряешься, и тебе конец! – предостерегал он. — Уволокут цыгане, и — конец! Заберёт милиция, и — конец! Я всыплю, и — конец. Ты понял?!

Я понял: «Мне конец!».

По перрону мы шли цепью – я, сжимая мамину руку, мама, буравя взглядом мою макушку. А когда поезд, наконец, тронулся, мы, не расцепляясь, повалились на полку.

Двое суток пути я провисел на маме клещом.

— Отцепись! — молила она, отрывая мою посиневшую ладошку от своей побелевшей.

— Но папа же сказал, что мне — конец!

— Отцепись, или он тебе сейчас настанет!

Однако я не сдавался. Наши руки, буквально срослись, и Анапа лишь предала мне цепкости. На базар и с базара, на пляж и обратно — мама шла, я волочился. На двоих у нас была одна пара рук.Когда мама платила, я — брал сдачу. Когда ей передавали билет, я компостировал.

— Можно мне — на минутку! – просилась у меня мама в уборную.

— А вдруг ты потеряешься? — испуганно таращился я.

— Ты можешь разговаривать со мной через дверцу.

— А если потом папа всыплет?!

— Он потом, а я сейчас! На вот, держи! – вкладыва она в мою ладошку поясок от платья. — Дёрнешь — я выгляну...

И действительно, только я дёргал, она выглядывала. Дёргал — выглядывала. Дёргал...

— Прекрати дёргать или я сейчас выдерну...
«Мне конец!» — понимал я.

— Ты сводишь с меня глаз! – тормошил я маму, когда она засыпала.

— А ты меня с ума! – отзывалась она сонно. – Ну куда я уже могу деться?!

— Как куда? К цыганам!!!
И мама смотрела на меня так страшно, что я пугался.

А, меж тем, наш отдых набирал обороты. Отчего мама вскоре кренилась, а я, вялый от постоянного бдения, засыпал на ходу.

— Посмотрите, какой ужас! Слепой ребёнок! — шептались прохожие.
Для меня же Анапа разделилась надвое. Одна её половина нестерпимо резала глаза ярко жёлтым солнцем, вторая – колыхалась голубеньким горошком маминого сарафана.
От этой двойственности меня часто мутило, и однажды я всё же решился пойти на послабление.

— Ладно уж, — сказал я, — давай свой поясок! – и мама облегченно застонала.

С пояском обзор неожиданно выровнялся. К тому же у нас появились дополнительная рука. Теперь мама могла брать аж два арбуза, а я — самостоятельно бороться с мухами. А ещё я мог строить башенки, а мама впадать в забытьё, если я не дёргал.

Словом, дистанция между нами всё нарастала... Незаметно узелок с руки перекочевал на ногу. Затем к пояску приросла верёвка. А потом я и вовсе сорвался. Увлёкся ракушками, и...

Опомнившись среди незнакомых тел, я отчаянно рванул поясок, но мамы в нём почему-то не оказалось.

— Чей ты, мальчик? – тут же набежала на меня коричневая тётя. Обгоревшая кожа свисала с неё лохмотьями.
«Цыгане!! – догадался я. – Это — конец!». И дал стрекача, вздымая песок и топча отдыхающих.

За спиной моей грохотало: «Мать! Где его мать?!». А я всё бежал, пока меня не настигли.
Обступив, они затмили собой солнце.

— Ты потерялся?! – спросили меня «цыгане».
«Потерялся, это — конец!» – вспомнил я, и завопил:

— Не-ет! Не-ет!!

— Да он какой-то ненормальный. Его надо немедленно сдать в милицию!
«Милиция, это полный — конец!» — забился в такой истерике, что меня поволокли четверо.

— Познакомься, это Маша! – сказала тётя милиционер, протянув мне одноглазо-одноруко-безногую куклу. — Она тоже потерялась.
В единственном стеклянном глазу Маши отразился весь мой ужас.

— Да не терялся я-я-я! Не терялся!!

— А где же твоя мама?

— Она распоя-я-я-ясалась!!!

Лишь через полчаса распоясавшаяся нашлась. Шумно влетев в комнату, мама вмяла меня в себя, и долго-долго плакала.

— Только папе не говори, – шептала она, – или нам конец!
«Он неизбежен!» — понял я, и попросил мороженое.

Наши руки немедленно срослись, и моя Анапа вновь раздвоилась.

***

А на вокзале папа подхватил меня, и, закружив, начал щекотать. Мама же, не выпускавшая мою ладошку, потрусила рядом.

— Ну и как тебе понравилось море?! – счастливо улыбался отец.

— Очень понравилось, – смеялся я. — И море, и цыгане...

— Какие ещё цыгане?!

— Голые! Те, что сдали меня в милицию...
Ладошка моя заныла. Мамино лицо побелело.

— Лучше расскажи, как нам было весело! – умоляюще глянула на меня она.

— Да, нам было весело... — заморгал я. – Когда мама потерялась, было очень весело...
На сей раз в ладошке что-то хрустнуло.

«Вот и конец!» — понял я.


© Copyright: Эдуард Резник, 2011
Свидетельство о публикации №211032401281

Проза.ру

© content.foto.google.com

Введите Ваш email адрес, что бы получать новости:    




Рейтинг@Mail.ru