Чиновники Российской империи небезосновательно видели в кабаках рассадники беззакония, а духовенство считало их средоточием безнравственности.

Меж тем, особенно в эпоху великих реформ, питейные заведения стали центром деревенской народной жизни. Часто кабак был единственным местом, где люди разных социальных классов могли общаться друг с другом, местными чиновниками, знакомиться с путешественниками. Кабак позволял выйти за сословные рамки, там были все, там же решались насущные вопросы, проходили дискуссии и читалась пресса, которую крестьяне позволить себе не могли.

На площадях, базарах или ярмарках под открытым небом было много места для общения — так было и в Европе, и в России, в частности. Однако погода не всегда способствовала общению. Кроме того, чиновники и тогда опасались открытых сборищ больше, чем встреч небольших групп людей.

Закон 1839 года вовсе запретил открытые многолюдные собрания, и получается, приглашал толпу в кабак.

Этнограф Вячеслав Тенишев в конце 1880-х начал осуществлять масштабный проект по анкетированию в 23 центральных губерниях Российской империи. Проект Тенишева пролил свет на самые тёмные закоулки русского кабака. И в этих темнейших прокуренных закоулках обнаружилось провинциальное гражданское общество.

Вплоть до революции 1905 года немало этнографов-любителей со всех концов империи продолжали работу Тенишева, используя чрезвычайно длинный и стандартизированный перечень вопросов, охватывающий каждый аспект сельской жизни. Доклады этнографов являются частью ценного тенишевского архива, который хранится в Российском этнографическом музее Санкт-Петербурга (РЭМ). Очень немногое из этого собрания опубликовано (стандартная ситуация для чрезвычайно важных документов о русском обществе).

Около 2 тысяч ответов на анкеты Тенишева показали, что кабак был сердцем провинциальной гражданской жизни накануне революции 1905 года. В одном из кабаков Владимирского уезда, по сведениям этнографов, «сидят самые уважаемые люди: церковный староста, старшина и другие. Кабак для крестьян — это не просто питейное заведение, а намного больше. Место, где можно узнать все новости, приобрести информацию, например, о ценах на овёс. Иными словами, кабак — место важной коммуникации людей, только что получивших права.

Не каждый крестьянин, должный помещику, мог позволить себе ежедневную газету. Кабак стал чем-то вроде избы-читальни. В Юрьевском уезде Владимирской губернии, например, трактир выписывал популярную и поучительную еженедельную газету «Сын Отечества». Более того, в русском кабаке стало обычным нечто вроде «до» и «послепарламентских» обсуждений социальных проблем!

Так, мирской сход в деревнях Меленковского и Муромского уездов Владимирской губернии собирался напротив кабака (несмотря на запрет упомянутого выше закона 1839 года). Одним из обычных вопросов на повестке дня была аренда самого кабака, так как он находился там под надзором мирского схода. В одной из деревень Меленковского уезда управляющий кабаком платил сельскому обществу 800 рублей за право содержания питейного заведения. Плата принималась «владельцем» кабака, которым в данном случае было все сельское общество. В этом уезде, как сообщал наблюдатель, «винная лавка — центр жизни».

В деревне Покровского уезда Владимирской губернии мирской сход собирался в самом кабаке. В соседних деревнях кружки по обсуждению дел мирского схода встречались в трактире. Базарные дни, как и дни заседаний волостного суда, знаменовались коллективной выпивкой. «Кабак — это своего рода клуб в селе Ляхи», — говорили крестьяне. Слово «клуб» используется здесь в серьёзном, осознанном смысле.

 Попытка государства прекратить вольницу собраний

Вольницу сходов и собраний попытались срезать. В 1889 году была учреждена должность земского начальника. Так государство пыталось централизовать свою власть на местах и обуздать растущую независимость земских и сельских собраний. Кабак, будучи эпицентром деятельности низов, нашёл практический способ обойти этот новый реакционный акт государства.

И сам земский начальник нередко бывал сообщником в этой тихой «подрывной деятельности» кабака. Он появлялся здесь регулярно, чтобы поделиться новостями и собрать сведения о местных событиях и прочих вопросах, представляющих публичный интерес. Волостные судебные органы пользовались кабаком для опроса свидетелей и сбора показаний до официальной судебной процедуры. Когда заседание волостного схода прерывалось, оживленные дискуссии о текущих делах продолжались в кабаке.

Кабак оказался крепким орешком для самодержавия, как и многие другие быстро растущие аспекты гражданского общества. То, что кабак бросал вызов самодержавию, было ясно еще за 50 лет до этнографических изысканий Тенишева.

Когда реформы Александра II стали казаться необратимыми, государство совершило роковую ошибку: разбаловав умирающий класс аристократии особыми услугами и попечением, оно в то же время пренебрегало интересами всех других сословий, предоставив им самим заботиться о собственном выживании в условиях государственного притеснения и изоляции друг от друга. Земский начальник, к примеру, без всякой к тому практической необходимости стал главою окружного дворянского собрания. Такое административное устройство не было выгодным ни для дворян, ни для крестьян как сословий. Земский начальник, выдуманный центральным правительством, мог функционировать в реальной деревенской среде не иначе, как в сговоре с местным населением (вспомним пример талызинского кабака).

 Кризис иерархии

С освобождением крестьян и началом великих реформ обострился кризис иерархии. В России, особенно в крупных городах, произошёл настоящий взрыв самодеятельности. Рамки открытого общения необычайно расширились. Параллельно значительно выросло число кабаков, чему, конечно, способствовала реформа системы налогов на производство алкоголя. Это была одна из наиболее эффективных либеральных реформ.

Количество общественных организаций и кабаков росло параллельно развитию масштабного кризиса традиционной иерархии как социальной, так и служебной. Посетителей кабаков, в основном крестьян и купцов, можно было легко отличить от людей в кружках или в других организациях. Последние в большинстве своём представляли аристократическую либо бюрократическую элиту. Впрочем, все одинаково остро реагировали на кризис в русской политике и экономике старого режима.

Перов, Василий Григорьевич. Последний кабак у заставы. 1868 год

Все слои общества того времени (1860-е и 1870-е) были взволнованы временем великих перемен. Бывшие помещики наполнили общественные организации, а крестьяне устремились в новые трактиры и харчевни. Интеллигенция переросла узкие рамки кружков, заполонив разного рода добровольные общества по политическим и духовным интересам. Они способствовали просвещению и помощи бедным.

Борьба за трезвость

Кабак же был в то время местом разговоров о самых важных вопросах крестьянской жизни и кипящим котлом сознательной оппозиции тем политическим мерам, которые ущемляли интересы простого народа. В 1859 году крестьянство, начавшее борьбу за трезвость, стало первым сословием, массово организовавшим движение против политики правительства. Самое интересное, что это движение выросло из организованного сопротивления «пьющей публики» несправедливому повышению цен на водку.

Шеф жандармов В. Долгоруков доложил царю Александру II о движении за трезвость. Долгоруков обратил особое внимание царя на присутствие среди главных активистов этого движения представителей разных сословий, не только крестьян, но и духовенства, купечества, мещан и чиновников. Иными словами, всероссийское движение приобрело публичный характер, предоставляя возможность взаимодействия сословий и чинов. Внимание публики было приковано к политико-экономической роли кабака в провинции. Это не могло не тревожить Долгорукова. И уж тем более тревожило его не меньше, чем падение доходов с налога на водку.

Саратов стал главным центром движения за трезвость. В Балашове активисты движения использовали церковное здание, чтобы отметить свой зарок не пить дорогую водку. Они подрядили официальную церковь на службу общественному движению. Более того, были сформированы патрули, задача которых заключалась в том, чтобы стоять у дверей и не допускать никого в питейные дома. Сопротивлявшиеся задерживались, штрафовались или другим образом наказывались властью местной общины. В данном случае общественное движение взяло на себя функции правоохранительных органов, обратило церковь в светское заведение и установило свой собственный контроль над деятельностью кабака.

Долгоруков и прочие высокопоставленные чиновники были разъярены. Российское государство не могло смириться с развитием таких многогранных взаимообязывающих отношений между народом, представителями власти и сельской экономикой. Это было не только посягательством на государственные доходы, но и на исключительную, ревниво ограждаемую, нераздельную власть самодержавия.

Кабак как место общественной дискуссии второй половины XIX века

Ни одной из «великих реформ» не предшествовало всенародное или междусословное обсуждение наболевших политических и социальных проблем. Правительственные помещичьи комитеты имели же чисто формальный характер. Раскрепощение крестьян не стало итого равноправного диалога между сословиями несмотря на то, что сельское общество было готово к такому диалогу и пыталось в него включиться. Раскрепощение и другие реформы были произведены по указу сверху, без какого-либо желания учесть нужды заинтересованных сторон и представить интересы публики, будь то дворяне или простолюдины.

Государство предприняло энергичные меры по предотвращению смешения, сотрудничества и диалога между сословиями. В «Московских ведомостях» за октябрь 1859 года была помещена статья А. Забелина, который вскоре стал уполномоченным Тверского филиала самой крупной из новых добровольных организаций — Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным. Забелин описывал положительные тенденции, возникавшие в обществе как противодействие этому разобщению. Дешёвые журналы и газеты были доступны во всех общественных местах. К примеру, трактиры и харчевни подписывались на наиболее известные органы печати.

Забелин написал следующее:

«Под кровлей кабака обыкновенно читает какой-нибудь местный оратор и читает с толком, с расстановкой, останавливаясь на замечательных местах и толкуя их при глубоком молчании слушающей публики».

Крестьяне теперь узнавали новости не в церкви и не в полях, не на просторных деревенских площадях и даже не дома в кругу родственников и друзей, а в деревенских «публичных местах», среди которых кабак был самым первым. Для русских чиновников, однако, подобная деятельность приравнивалась к мятежу. Такого же мнения придерживались и многие из последующих историков. Им не удалось уловить гораздо более глубокий смысл этих публичных собраний. Через несколько дней после официального провозглашения отмены крепостного права либеральный помещик и публицист-славянофил А. Кошелев в письме к своему единомышленнику Ю. Самарину описывал реакцию крестьян на так называемое раскрепощение. Крестьяне сразу же и практически повсеместно сообразили, что свобода будет стоить им еще двух лет работы на помещика. Это их совершенно не устраивало. Кошелев объяснил Самарину, как ему удалось об этом узнать:

«Вечером один мой знакомый, переодевшись, отправился по трактирам и в 12 часов приехал ко мне с известием, что почти все манифестом недовольны и что всякий только толкует его по-своему».

Вход в кабак — выход за сословные рамки

И всё же, как собственно селяне собирались в питейных заведениях. Мужики шли в кабак пить водку и в это же самое время спорили о том, как обрести и охранить лучшую жизнь, как избежать гниющего дворянского гнёта и не попасть под гнёт грядущий. Иными словами, как защититься от посягательств распадающейся социально-служебной иерархии и не угодить в клетку новой иерархии, рассчитанной на удовлетворении чуждых им интересов.

Что в кабак, что в кружок люди бежали от мира отмирающей традиции — на смену ей шёл модерн. В XVIII веке Екатерина II сделала кабаки внесословными. Это было то место, где люди разных положений могли общаться во всей полноте смыслов этого слова. Кабак давал возможность выйти за рамки традиционной сословной иерархии. Устаревшая иерархия растаяла и растеклась по руслам естественных сточных систем, одной из которых был интеллигентский кружок, а другой — деревенский кабак.

Тем не менее кабак отличался от кружка в одном очень важном аспекте. В то время как кружок представлял собой изолированный приют для гонимых интеллигентов, двери кабака были отворены широкому кругу простолюдинов, чиновников, священников и деловых людей. После отмены крепостного права кабак двигался в направлении упорядочивания отношений с самыми важными учреждениями деревни: мирским сходом, церковью, представителями царской власти. Если кружок имел тенденцию всё больше отстраняться от государства и рынка, то кабак стремился к сближению с ними под эгидой соборной взаимовыгодной зависимости. В этой роли кабак был более удачной моделью гражданского общества, чем кружок.

Кружок взращивал Владимира Ленина и его этатистскую политическую партию, в то время как кабак пестовал всё более сознательное и демократическое сельское общество. Кабак был местом как фривольного, так и серьёзного общения: здесь отмечались календарные ритуальные праздники и заключались сделки, укреплялось народное самосознание и решались проблемы будничной жизни, крестьяне встречались с местными чиновниками и рассуждали о вечных вопросах. В конце концов, здесь можно было просто повеселиться.

* - Материал написан по научной статье историка Алана Кимбала, Университет Орегона, США

Сергей Алумов

* — Дилетант