К старости...

К старости вообще половые и национальные признаки как-то рассасываются…

К старости вообще половые и национальные признаки как-то рассасываются… Я глубоко пьющий и активно матерящийся русский интеллигент с еврейским паспортом и полунемецкими корнями. Матерюсь профессионально и обаятельно, пью профессионально и этнически точно, с женщинами умозрительно возбужден, с коллегами вяло — соревновательно тщеславен. Но умиротворения нет…

Времени, отпущенного на жизнь, оказалось мало. Смерти я не боюсь…

Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то…

Я красивый старик, боящийся стать беспомощным. В общем, диагноз – «старость средней тяжести».

В нашем возрасте (от 75-ти и выше) ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать. Я столько раз бросал курить, но ни к чему хорошему это не привело. Возвращался обратно к этому пороку, пока сын, которого я очень слушаюсь и боюсь, не сказал: «Всё, хватит».

А потом меня навели на замечательного академика, предупредив, что он никого не принимает, но меня откуда-то знает и готов побеседовать. Я собрал полное собрание сочинений анализов мочи и поехал куда-то в конец шоссе Энтузиастов.

Особняк, тишина, ходят милые кривоногие дамы в пластмассовых халатах. Ковры, огромный каби-нет. По стенам благодарственные грамоты от Наполеона, от Петра I, от Навуходоносора…

И сидит академик в золотых очках.

– Сколько вам лет? – говорит.

– Да вот, – говорю, – четыреста будет.

– Мы, значит, ровесники, я младше вас на год.

Когда он увидел мою папку анализов, взмахнул руками: «Умоляю, уберите».
Мне это уже понравилось. Заглядывать в досье не стал.

«А что у вас?»

Я говорю: – Во-первых, коленки болят утром.

– А у меня, наоборот, вечером. Что еще?

– Одышка.

– Ну это нормально.

– Я стал быстро уставать.

– Правильно. Я тоже. В нашем возрасте так и должно быть.

И я успокоился. Раз уж академик медицины чувствует себя так же, как и я, то о чем тогда гово-рить? На прощание я сказал, что бросил курить.

Он посмотрел на меня через золотые очки: – Дорогой мой, зачем? В нашем возрасте ничего нель-зя менять и ничего нельзя бросать. Доживаем как есть. Я поцеловал его в грамоты и ушел. Гений!

А если бы он стал читать мою мочу…


© Александр Ширвиндт

Из сети

© content.foto.google.com

Введите Ваш email адрес, что бы получать новости:    




Рейтинг@Mail.ru