Мишина судьба

Зорин Иван Васильевич

Мишина судьба-

На Севере остаться одному, значит погибнуть, живут тесно, большими семьями.

Одного северяне в беде не бросят, и до сорока проходившего в бобылях Мишу приняла в свой дом родная сестра, приладив его ходить за скотиной и чистить птичий двор. Деваться Мише было некуда, он давно свыкся, что не обзаведется семьей, а значит, по северным меркам – не мужик. В общем срубе ему отвели клеть с соломой, накрытой прохудившимся тряпьем, и определили быть на побегушках. Женщины его сторонились. Миша и рад был бы взять какую-нибудь, да никому не глянулся. И то сказать, ростом не вышел, тщедушный, на скуластом лице нет растительности.

«И в кого ты у нас татарин», — вздыхала дородная сестра, исправно рожавшая между делом и заправлявшая всем хозяйством. Миша не обижался. Он и сам видел, что родился гадким утенком, которому не стать лебедем. «Дядя Миша – серая мыша», — дразнили его мальчишки, когда он шел по улице своей прыгающей походкой – помогая в детстве строить сарай, Миша упал с крыши и с тех пор хромал. Это, однако, не мешало ему наматывать версты, колеся по округе. Зимой он промышлял куниц, летом добывал красную рыбу, солил ее бочками, а икру продавал, относя всю выручку сестре, чтобы не слыть иждивенцем. Рубил он и лед для рыбного хранилища, а осенью месил грязь высокими болотными сапогами, в которых утопал. Компании ему не составляла даже собака. «Ее ж кормить надо, — отмахивался Миша. – Лучше я сам по себе». Но в одном деле этот рябой мужичонка был мастером, никто лучше него не мог вывести из дома крыс. Эти лысохвостые твари умные, они могут присосаться к корове, воруя молоко, и поймать их не так-то просто. Тут нужна сноровка, которая у Миши была, а все равно без крысоеда не обойтись. Миша ловил пяток, выбирая покрупнее, с коричневым отливом, швырял в высокий жестяной бак, который не прогрызть острым зубам, и смотрел, как крысы пытаются выпрыгнуть, скрежеща по бортам когтями, пока не успокаивались. Несколько дней они свирепели от голода, а потом, выбрав слабейшую, бросались скопом, так что она бесследно исчезала, даже окровавленные останки, размазанные по жести, бурели, высыхая. Крысы пожирали друг друга, и в этом Мише виделось что-то человеческое. А потом оставался крысоед. Миша долго смотрел на скошенные злые глазки, которые не позарятся больше ни на дичь, ни на рыбу, а томясь голодом, будут искать себе подобных. Этот одиночка напоминал Мише его самого. Прежде чем выпустить, Миша тыкал в крысоеда заостренным прутиком и, доведя до бешенства, относил бак в кишащий крысами дом, где и переворачивал. Мгновенье крысоед крутил острой мордочкой с нервно пульсировавшим носом, а, принюхавшись, бросался темную дыру, ведущую в погреб. Это не кошка, он никогда не насытится, учуяв его, крысы разбегутся, а он будет переходить из дома в дом, и еще не один год его запах будет охранять от их нашествия. И в этом Миша тоже видел что-то человеческое.

Пил Миша, несмотря на свое сложение, наравне с крепкими мужиками, с виду не пьянея. Застольничать с хромым крысоловом не любили, Миша знал, что его только терпят, и, таил в себе злобу. Но вида не показывал. А когда становилось невмоготу, уходил на лыжах в степь, прихватив бутыль самогона, которую распивал, набив пушнины, а после валился мертвецки пьяным прямо на снег, так что раз, чуть было не замерз. Искать человека в тундре, что рыбу в океане, но ему повезло, на него наткнулась нартовая почта, и он отделался отмороженными, побелевшими ушами. Вернувшись, Миша не увидел на лицах радости, и с тех пор еще больше озлобился.

Был у него и свой способ бить медведя. Он долго его караулил, а стрелял, не как положено под лопатку, а, сонному, над ухом. От испуга у зверя случался разрыв сердца, и Миша недолго потом шел по окровавленным лепешкам, прежде чем натыкался на мертвую тушу. Проделывал это Миша забавы ради, даже шкуру не снимал. Его не осуждали, чем еще заняться одинокому?

Замуж Мишина сестра вышла поздно и, наверстывая упущенное время, рожала каждый год. По случаю появления на свет очередного ребенка в доме собралась вся дальняя родня. Отмечали шумно, целый день, была суббота, пили за здоровье матери и младенца, стреляли из ружей, пугая кроликов и кур. Разбрелись только к ночи, горланя песни под морозным звездным небом, договорившись утром продолжить. Миша, не пропускавший ни одного тоста, едва дотащившись до своей клети, упал на солому, но уснуть не мог. У него раскалывалась голова, в груди щемило. То и дело он выходил к колодцу, зачерпывая ковшом вязкую студеную воду, а потом еще долго бродил, как лунатик, по двору.

Ни свет, ни заря он постучал в окно сестры:

— Налей, плохо мне.

— Рано похмеляться, работы много.

Голос спросонья недовольный.

Миша сделал последнюю попытку:

— Сердце жмет.

— Подожди, скоро свояки придут.

Спорить было бесполезно, Миша знал, кто в доме хозяин.

К полудню стали собираться гости. По второму кругу несли подарки, поздравляли роженицу, снова палили из ружей. Мишу, не вышедшего к столу, хватились лишь к вечеру. Постучались в его дощатую, завешенную тряпьем дверь – в ответ раздалось нечленораздельное бормотание. Войдя, ахнули: Миша лежал на спине, раскинув руки, и беспомощно моргал выцветшими глазами. У него отнялся язык, правая рука, а хромую ногу он нелепо поджимал под себя. Мишу отнесли в больницу, врачи терялись в догадках, беспомощно разводя руками. Через месяц Мишу выписали. С тех пор он исполнял по дому простейшую работу: зажав подмышкой метлу, убирал двор, здоровой рукой бросал корм птицам, которых теперь не мог ни поймать, ни зарезать. По его клети, точно в насмешку не спеша, перебегали крысы, и тогда у Миши стояли слезы. Пробовали его лечить и народными методами, но ему не помогли ни мази из барсучьего жира, ни отвары из лекарственных трав, которые готовила деревенская знахарка. А когда приезжий доктор посоветовал сменить климат, за это ухватились, в доме полно ртов и обуза никому не нужна. Стали думать, как все лучше устроить, а тут как раз в теплые края подалась дальняя родня, и Мишу прицепили к ним порожним вагоном. Семьи на Севере дружные – отказать родственникам нельзя, а Мишу никто и не спрашивал.

Так он оказался на Юге.

Сторона эта ласковая, приветливая, человеку здесь жить легко, работы мало, знай, целыми днями грей на песке, кости, а вся забота жмуриться от солнца. Здесь все другое – и растения, и птицы. И рыба на Юге своя, изнеженнее и глупее, и Миша, приспособив удочку под сиденье, ловил ее на блесну. Он смотрел на жаркое, шипящее море, обдающее волнами белую гальку, а вспоминал другое — студеное, покрытое седыми бурунами. И водорослей много, и медуз, и крабов, думал он, а не то море, на Севере вырвал капусту, промыл-прополоскал, тут же ешь, а здесь грязно. И тишины глубокой нет. То мычит стадо, которое гонят через деревню, щелкая кнутами сухощавые пастухи, то блеют козы, весь день стрекочут кузнечики, а ночью надрываются цикады.

— Ми-иша, иди обе-едать, — звали его, сложив рупором ладони.

— Э-э… — ковылял он по берегу, пугая жирных крикливых чаек.

Плавать у себя на Севере Миша так и не научился, только на лодке, поскрипывая уключиной, уворачиваясь от жгучих, холодных брызг, а чтобы голым – негде, разве в проруби, и чудно ему наблюдать, как резвятся в воде загорелые пловцы, как играют в резиновый непотопляемый мяч, маясь без дела. «Дед, а дед, давай молодеть», — наливая ему красного вина, хохотали они, обтираясь махровыми полотенцами. Миша не обижался. Когда нет водки, сойдет и вино. А что смеются, так на инвалиде, только ленивый душу не отведет, он бы и сам смеялся. Выпивал он и стакан и другой, и третий, но на диво мускулистым южанам не пьянел, только чаще моргал выжженными (белесыми) ресницами.

Спал Миша в саду под тутовым деревом, отчего во сне часто мазался, давя худыми ребрами ворсистые ягоды. Просыпаясь посреди ночи, он сразу вспоминал, что парализован, зажмурив глаз, как раньше в рыжего кабана из не знавшего промаха ружья, целил свисавшей веткой в стоявшую у изголовья луну. «Жив, и слава богу», — крестился он потом левой рукой, снова засыпая. Десять лет продолжалось вольготное Мишино житье, пока хозяева ни решили перебраться в столицу. А дед кому нужен? Отправили его обратно к сестре, сопроводив письмом. Так Миша вернулся в свою клеть, сменив восемь месяцев лета на восемь месяцев зимы. Встретили его не ласково. Мишина сестра еще больше располнела и уже несколько лет как не рожала. На Юге Миша отвык от своих обязанностей, но вспомнились быстро, убирать двор дело не хитрое. Да и сестра, чувствуя вину, особенно его не утруждала. Целыми днями Миша дымил на завалинке крепким самосадом, обнажая перед прохожими желтые зубы, и тогда им казалось, что вместо улыбки они видят оскал сушеной сардины. Дом постепенно пустел, Мишины племянники, вырастая, разлетались кто куда, а дед все сидел и сидел, как старый не выкорчеванный пень. Когда той племяннице, на рождение которой Миша онемел, исполнилось шестнадцать, событие решили отметить. Собрались те же, что и шестнадцать лет назад, а, чтобы Миша не будил дурных воспоминаний, дверь к нему обили войлоком. «Дяде Мише будет тише», — улыбалась именинница, наряжаясь перед зеркалом, которое повесили на его двери.

Праздник был в разгаре, самогон лился рекой, играла гармонь, и с пожеланием счастья палили в небо из ружей. К вечеру, однако, угомонились, чинно рассевшись за столом, поставили самовар, а в ожидании пока он запыхтит, стали раскладывать подарки. И тут по столу скользнул отблеск жарко натопленной печи, отражавшейся в зеркале, войлочная дверь распахнулась, и на пороге показался Миша, державший в правой руке жестяную кружку. Он обвел всех обиженным взглядом и произнес громко и внятно:

— А мне, черти, опять не нальете?

Мишину сестру чуть не хватил удар. После мгновенного оцепенения бросились его ощупывать, пока не убедились, что он не призрак, а человек из плоти и крови.

— Миша! Миша! — доносилось со всех сторон.

— А кто же еще, чай не дух святой, — скалился он. – Ну, так плеснете?

Его кружка пустовала не долго.

И все вернулось на круги своя: врачи снова терялись в догадках, Мишины лыжи полосовали снежную тундру, и он по-прежнему считался первым крысоловом. Время, как ветер в степи, задувая костры чужих жизней, обходит его стороной. С годами Миша только еще больше высох, а его редкие волосы поседели, но этого никто не заметил. Ему без двух лет век, и праправнуки помнят его лишь глубоким стариком. Он пережил сестру, всех собиравшихся когда-то на рождение племянницы, включая ее саму. Теперь крысоед, которого он по-прежнему готовит, когда просят, еще больше напоминает Мише его самого. Родня у него разрослась, и ему приходится часто бывать на деревенском погосте, хороня очередного родственника.

Тогда он обходит могилы всех, кто знал его жизнь, подолгу стоя у каждой, сверлит взглядом мерзлую землю.

«Чудны дела твои Господи, — вздыхает он перед тем, как уйти. – И зачем живу, ни потомства не дал, ни любви…»

--------------------------------------------------------------------------------

автор: Зорин Иван Васильевич

© Copyright: Зорин Иван Васильевич, 2013

Свидетельство о публикации №213060701633

Источник:

Проза.ру

фото:

*- http://www.roadplanet.ru/

*****************************

Зорин Иван Васильевич

izorin

В июне 2013 года – номинация на премию «Народный писатель»

Член Союза Писателей России.

Автор книг:

«Игры со сном». — М.: Изд-во «Интербук», 1992;
«Письмена на орихалковом столбе». — М.: Изд-во «Карт-бланш», 1993;
«Исповедь на тему времени». — М.: Изд-во «Художественная литература», 1998;
Эл. книга «Золото, ладан и смирна». — 2006;
«Гений вчерашнего дня». — М.: изд-во «Золотое сечение», 2010
«Секта Правды». — М.: Издательский дом «Пегас», 2011

Произведения

* Мишина судьба — рассказы, 07.06.2013 20:23
* ДВЕ ВЕРЫ — рассказы, 06.01.2013 20:54
* Искусство и жизнь — рассказы, 16.10.2012 12:29
* Неизбежная жизнь Святополка Окаёмова — повести, 16.02.2012 17:36
* Гамбургский счет — рассказы, 05.12.2011 21:15
* Смерть Феофила безбожника, ересиарха из антиохии — рассказы, 22.05.2011 21:21
* Семь выстрелов в прошлое — новеллы, 21.05.2011 23:25
* В наше время печатают редко — литературная критика, 21.12.2010 21:00
* Интервью с самим собой — литературная критика, 11.12.2010 21:30
* Исправленному верить — миниатюры, 11.12.2010 20:07
* Дешевле слов — рассказы, 09.12.2010 00:33
* Игра в классики — литературная критика, 30.11.2010 00:24
* Письмо белорусскому другу — публицистика, 05.11.2010 15:39
* У зеркала — рассказы, 25.10.2010 20:41
* Психология цифр — миниатюры, 13.10.2010 22:16
* Когда подвернулся случай — миниатюры, 13.10.2010 22:15
* СНЫ — миниатюры, 03.10.2010 19:01
* Без комплексов — миниатюры, 01.10.2010 13:08
* Любовь — миниатюры, 01.10.2010 13:07
* Змея — философия, 26.09.2010 14:13
* О деградации современной литературы — литературоведение, 20.09.2010 00:33
* Обман точка ру — рассказы, 26.08.2010 22:26
* Стена от одиночества — рассказы, 27.08.2010 22:12
* Последний звонок — рассказы, 13.07.2010 20:31
* Полвека отчуждения — публицистика, 22.03.2010 13:47
* Поэма в трёх снах — рассказы, 18.03.2010 18:24
* Стать себе Богом — рассказы, 14.12.2009 00:57
* Шопенгауэр — рассказы, 14.12.2009 00:50
* Другой — рассказы, 10.10.2008 00:48
* Тыринс-протыринс — рассказы, 25.07.2009 00:48
* Любовь на иврите — рассказы, 31.01.2008 00:48
* Иванов, Петров, Сидоров — рассказы, 05.03.2005 00:10
* Золото, ладан и смирна — рассказы, 19.08.2002 00:10
* Эссеистика — литературоведение, 31.01.2003 20:56

Экслибрис (79)
Рассказы (99)
Возвращённые метафизики (21)
Публицистика (24)



Рейтинг@Mail.ru