by Michael Lind

Is international conflict really just a fight over oil? It sometimes seems that way. In Syria and Iraq, the militants of the so-called ‘Islamic State’ sell captured oil while battling to establish a puritanical Sunni theo-cracy. From Central Asia to Ukraine, Russia is contesting attempts (backed by the US) to minimise Europe’s dependence on Russian oil and natural gas. Meanwhile, Obama’s ‘pivot to Asia’ allows the US to threaten the choke points through which most of China’s oil imports must pass.

Conspiracy-mongering petrodeterminists who try to reduce world politics to nothing but a clash for oil are too crude (pun intended). No shadowy cabal of oil company executives pulls the strings of world politics. Most of the world’s oil and gas is the property of government-owned companies, and even private oil companies like ExxonMobil and BP generally defer to their home-country governments. But a grasp of global petropolitics is nonetheless vital to any understanding of the crises in international relations we see today. We also need to know a little recent history.

The end of the Cold War left America’s leadership wondering how to justify the US military protectorates over western Europe and Japan. The 1990 invasion of Kuwait by Saddam provided the answer: instead of temporarily protecting its European and East Asian allies from the Red Army, the US would henceforth perpetually protect them from other threats, including the disruption of the oil supplies on which their economies depended.

By policing critical regions like the Persian Gulf on behalf of all industrial nations, Washington hoped to forestall re-armament and unilateral scrambles for security, including energy security, by the other great powers. George W. Bush expressed this idea in a 2002 address at West Point: ‘America has, and intends to keep, military strengths beyond challenge, thereby making the destabilising arms races of other eras pointless and limiting rivalries to trade and other pursuits of peace.’

The US-Japanese relationship was the best fit for this model of patron-client politics. Japan is dependent for most of its crude oil imports on Saudi Arabia, the UAE, Qatar, and Kuwait, with small amounts from Iran, Russia and the rest of the world. It follows that Japan is also dependent on the US navy to patrol the sea lanes from the Persian Gulf through the Indian Ocean and the waters of East Asia. When Japan contributed cash rather than soldiers to defray the costs of the Gulf War, many Americans protested, failing to understand that this was exactly what American strategy called for.

Americans who hope that ‘energy independence’ can reduce US involvement in the Middle East similarly fail to understand the post-Cold War strategy of their own country. Thanks to the revolution in oil and gas production made possible by hydraulic fracturing technology (fracking) and horizontal drilling, the US has passed Russia as the world’s leading energy producer and Saudi Arabia as the leading producer of crude oil. A relatively small portion of America’s oil imports last year came from the Persian Gulf, chiefly Saudi Arabia (17 per cent), Iraq (4.4 per cent) and Kuwait (4.2 per cent). The biggest share came from Canada (33 per cent). The US military is not in the Persian Gulf to protect oil destined for the US so much as to secure the oil supplies of Europe, Japan and South Korea, and to implicitly blackmail China.

One element of this post-Cold War American grand strategy has been the attempt to minimise the dependence of the European Union on Russia, which supplies about a third of Europe’s natural gas. Ever since the 1990s, the US has favoured the construction of pipelines that would transfer oil or gas from the former Soviet republics of the Caucasus and Central Asia to Europe while bypassing Russian territory. One, the Baku-Tbilisi-Ceyhan pipeline, has been operational since 2006. Another, the Nabucco pipeline, was intended to bring gas from Azerbaijan to Europe through Georgia, Turkey and Bulgaria, but it has been abandoned in favour of two pipelines with much lower capacity. Russia is proceeding with its own alternative, the South Stream gas pipeline, which would bypass Ukraine and bring gas from Russia under the Black Sea to Bulgaria, Serbia, Hungary, Slovenia and thence to Italy. It remains to be seen whether this and other projects fall victim to European sanctions against Russia arising from the Ukraine crisis.

China, too, has been involved in the pipeline wars with the US — as a consumer of oil and gas, rather than as a producer like Russia. About 80 per cent of China’s oil imports pass through the Strait of Malacca, between Malaysia and Indonesia, giving the US navy a potential chokehold. This explains Chinese support for a proposed Iran-Pakistan pipeline, which could be extended to China. Opposed by the US, the pipeline has been thwarted by Saudi financial pressure on the Pakistani government. But China has other options for avoiding an American naval stranglehold, including a pipeline across Burma and the Chinese-subsidised port of Gwadar in Pakistan.

China’s claims to the South Sea islands, which have embroiled it in recent conflicts with Vietnam, the Philippines and Japan, are doubtless motivated in part by the desire to develop offshore oil reserves. After China deployed an oil rig in contested waters in May, nearly two dozen died in anti–Chinese riots in Vietnam.

Most consequential of all is the deal between Beijing and Moscow to transport gas to China by pipeline from fields in Siberia. The trade deal was not only the biggest in history but also a dramatic rebuke to the US attempt to encircle and weaken both powers.

China and Russia, along with India and Brazil, are challenging another basis of post-Cold War US hegemony, the ‘petrodollar’. The practice of paying for oil in dollars, even if no Americans are involved, has bolstered the dollar as the world’s reserve currency and helped the US to run large deficits since the Reagan years without too much pain. Many of post-Saddam Iraq’s oil concessions have gone to non-American firms, but the US achieved a small victory by ensuring that the transactions would use dollars.

Far from being reassured that their ‘legitimate interests’ are being protected, China and Russia have doubled down on their efforts to build up their own oil networks at America’s expense. And despite two decades of US support for non-Russian pipeline routes, Europe remains highly dependent on Russian gas. The former German chancellor Gerhard Schröder even sits on the board of a consortium building a Russo-German gas pipeline. At the same time, the American public, having turned against the wars in Iraq and Afghanistan, simply want less foreign policy, and attempts to cut the budget deficit have set US military spending on a downward path.

Two decades after the Gulf War, America’s commitment to secure the oil supplies of the Persian Gulf and the sea lanes needed for their transit on behalf of the other industrial powers has proven to be far more expensive than Washington expected. The stationing of US troops in Saudi Arabia and other Gulf allies enraged anti-American jihadists, Osama bin Laden among them.

The Bush administration cynically used popular panic following the 9/11 attacks and false claims about Iraqi ‘weapons of mass destruction’ to justify the US invasion of Iraq in 2003. In addition to turning oil-rich Iraq into a permanent American military base like South Korea, the invasion was intended to save money, by replacing the post-Gulf War policy of ‘dual containment’ of Iraq and Iran with containment of Iran alone. In March 2003, the undersecretary of defense for policy Paul Wolfowitz told Congress that ‘we’re really dealing with a country that could finance its own reconstruction’, and a month later the Pentagon estimated that the Iraq war would cost $4 billion. Rather than paying for itself, to date the war has cost the US $800 billion, a figure that does not include legacy costs such as a lifetime of medical treatment for wounded veterans, or the losses in life and property to Iraqi nationals.

Had George W. Bush been an Iranian mole, the clerical regime in Tehran could hardly have benefited more from the suborning of the military power of the US and its allies to remove two of Iran’s major enemies: Saddam and the Taleban government in Afghanistan. Instead of serving as an American ally against Iran, post-Saddam Iraq has been ruled by pro-Iranian Shias. The Shi’ite sectarianism of Nouri al-Maliki’s government has in turn contributed to the success of Isis.

The fracking revolution means that America will have so much oil and gas that it needn’t import any by 2035, according to the International Energy Authority. That timetable, of course, assumes America’s energetic environmentalists don’t manage to slow progress, and it still leaves the next 21 years to get through. So if Europe wants to break its addiction to Russian energy, it will need to start doing its own fracking – rather than wait for American imports. Putin’s continued confidence over the Ukraine this week can be explained by a simple fact: winter is coming, and the countries complaining about him need his gas rather badly.

It is almost exactly 41 years since the Saudis and Egyptians discussed using oil as a weapon – then, to penalise America for helping Israel in the Yom Kippur war. Yet pipeline diplomacy is as relevant now as ever. Look hard enough and you can see such games still being played today in pursuit of grand political goals — whether to establish a Sunni caliphate or to preserve American hegemony over developing European countries. Once America believed it would always have to police this global struggle for resources; soon, the American electorate may decide that it’s not worth the cost.

There will be much discussion of the world’s future at next week’s Nato summit in Wales. America’s European allies have reduced their military capabilities over the years, persuaded that Uncle Sam would always protect their energy supply if things grew difficult. Such old certainties are fast disappearing. Europe may still have to learn the hard way that petropolitics still matters.

---------------------------------------------------------------------------

“The Spectator”,

Великобритания — 30 августа 2014 г.

********************************************

ПЕРЕВОД:

********************************************

Войны, которые действительно связаны с нефтью

От переводчика: эта статья 2014 года по-прежнему имеет значение, так как разъясняет многие вещи, происходившие в последние 10-15 лет, и даже предсказывает то, что произошло в ноябре 2016 года.

===

Невозможно понять мировые кризисы, не понимая нефтеполитику

Майкл Линд

 Является ли международный конфликт в действительности всего лишь схваткой за нефть? Иногда так и кажется. В Сирии и Ираке боевики так называемого «Исламского государства» продают захваченную нефть, одновременно сражаясь за то, чтобы установить пуританскую суннитскую теократию. От Центральной Азии до Украины, Россия борется с попытками (поддерживаемыми США) максимально сократить зависимость Европы от российской нефти и природного газа. А тем временем «поворот к Азии» Обамы позволяет США угрожать уязвимым узким участкам, по которым должна проходить большая часть китайского импорта нефти.

Распространяющие теории заговора нефтедетерминисты, которые пытаются свести мировую политику всего лишь к конфликту из-за нефти, слишком примитивны. Нет никакой теневой клики, состоящей из топ-менеджеров нефтяных компаний, которые командуют мировой политикой. Большая часть нефти и газа в мире является собственностью контролируемых правительствами компаний, и даже такие частные нефтяные компании как ExxonMobil и BP в целом считаются с правительствами своих стран. Но знание глобальной нефтеполитики тем не менее является важным для понимания кризисов в международных отношениях, которые мы наблюдаем сегодня. Нам также нужно немного знать недавнюю историю.

Окончание Холодной войны оставило руководителей Америки с вопросом, как им оправдать американские военные протектораты над западной Европой и Японией. Вторжение Саддама в Кувейт в 1990 году стало ответом: вместо временной защиты их европейских и восточно-азиатских союзников от Красной армии США будут отныне постоянно защищать их от других угроз, включая перебои с поставками нефти, от которых зависят их экономики.

Контролируя такие важные регионы как Персидский залив от имени всех промышленных стран, Вашингтон надеялся воспрепятствовать перевооружению и односторонней борьбе за безопасность, включая энергетическую безопасность, со стороны других великих держав. Джордж У. Буш выразил эту мысль в выступлении в 2002 году в Уэст-Пойнте: «Америка располагает и намеревается сохранить военную силу, превосходящую любые вызовы, делая тем самым бессмысленными дестабилизирующие гонки вооружений других эпох и ограничивая соперничество торговлей и другими мирными устремлениями».

Американо-японские отношения лучше всего подходили для этой модели политики покровителя-клиента. Япония зависит от Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара и Кувейта для поставок большей части импортной нефти, небольшие объемы нефти поступают из Ирана, России и других стран мира. Из этого следует, что Япония также зависит от ВМС США для патрулирования морских путей из Персидского залива, через Индийский океан и воды восточной Азии. Когда Япония внесла вклад в виде денег, а не солдат, чтобы оплатить расходы на войну в Заливе, многие американцы возмущались, не понимая, что это именно то, что предусматривала американская стратегия.

Американцы, надеющиеся, что «энергетическая независимость» сможет уменьшить вовлеченность США на Ближнем Востоке, также не понимают стратегию собственной страны в период после Холодной войны. Благодаря революции в добыче нефти и газа, ставшей возможной за счет технологии гидравлического разрыва пласта (фрэкинга) и горизонтального бурения, США обошли Россию как ведущего мирового энергетического производителя и Саудовскую Аравию как ведущего производителя сырой нефти. Односительно небольшая доля американского импорта нефти поступила в прошлом году из Персидского залива, главным образом из Саудовской Аравии (17 процентов), Ирака (4,4 процента) и Кувейта (4,2 процента). Самая большая доля пришлась на Канаду (33 процента). Американские военные находятся в Персидском заливе не столько для того, чтобы защищать нефть, предназначенную для США, сколько для обеспечения поставок нефти Европе, Японии и Южной Корее и ради косвенного шантажа Китая.

Одним элементом этой американской большой стратегии после Холодной войны является попытка максимально сократить зависимость Европейского Союза от России, которая поставляет около трети природного газа Европы. Начиная с 1990-х годов, США содействовали строительству трубопроводов, которые бы транспортировали нефть и газ из бывших советских республик Кавказа и Центральной Азии в Европу в обход российской территории. Один такой трубопровод — Баку-Тбилиси-Джейхан — функционирует с 2006 года. Другой — трубопровод «Набукко» — должен был транспортировать газ из Азербайджана в Европу через Грузию, Турцию и Болгарию, но от него отказались в пользу двух трубопроводов с намного меньшей пропускной способностью. Россия продолжает работу со своей альтернативой — газопроводом «Южный поток», который должен пойти в обход Украины и транспортировать газ из России по Черному морю в Болгарию, Сербию, Венгрию, Словению и оттуда — в Италию. Пока не совсем ясно, станет ли этот и другие проекты жертвой европейских санкций против России вследствие украинского кризиса.

 Китай также вовлечен в трубопроводные войны с США — как потребитель нефти и газа, а не как производитель, как Россия. Около 80 процентов китайского импорта нефти проходит через Малаккский пролив, между Малайзией и Индонезией, давая ВМС США потенциально полный контроль. Это объясняет поддержку Китаем предложенного трубопровода между Ираном и Пакистаном, который можно было бы продлить до Китая. Этот трубопровод, против которого выступают США, был сорван саудовским финансовым давлением на пакистанское правительство. Но у Китая есть другие варианты, чтобы избежать американского морского удушения, включая трубопровод по территории Бирмы и финансируемый Китаем порт Гвадар в Пакистане.

Притязания Китая на острова в Южно-Китайском море, втянувшие его в недавние конфликты с Вьетнамом, Филиппинами и Японией, несомненно, продиктованы частично желанием разрабатывать нефтяные резервы морских месторождений. После того, как Китай установил нефтедобывающую платформу в спорных водах в мае, во Вьетнаме были убиты почти два десятка человек во время анти-китайских беспорядков.

Самой важной из всех является сделка между Пекином и Москвой о траспортировке газа в Китай по трубопроводу с месторождений в Сибири. Эта торговая сделка является не только крупнейшей в истории, но и стала эффектным отпором попытке США окружить и ослабить обе державы.

Китай и Россия вместе с Индией и Бразилией бросают вызов другой основе американской гегемонии после Холодной войны — «нефтедоллару».

Обычай платить за нефть в долларах, даже если американцы никак в этом не участвуют, укреплял позицию доллара как мировой резервной валюты и помогал США иметь большой бюджетный дефицит со времен Рейгана без особых неприятностей. Многие концессии на добычу нефти в Ираке после Саддама получили не-американские фирмы, но США одержали небольшую победу, гарантировав, что в этих сделках будут использоваться доллары.

Совсем не будучи уверенными, что их «законные интересы» защищены, Китай и Россия активизировали свои усилия по увеличению их собственных нефтяных сетей за счет Америки. И, несмотря на два десятилетия поддержки США не-российских трубопроводных маршрутов, Европа остается чрезвычайно зависимой от российского газа. Бывший немецкий канцлер Герхард Шрёдер даже заседает в правлении консорциума, строящего российско-немецкий газопровод. В то же самое время американская общественность, ополчившаяся против войн в Ираке и Афганистане, просто хочет меньше внешней политики, а попытки сократить бюджетный дефицит направили военные расходы США по нисходящей траектории.

Двадцать лет спустя после войны в Заливе стремление Америки обеспечить безопасность поставок нефти из Персидского залива и безопасность морских путей, необходимых для их транзита, от имени других промышленных держав оказалось намного более дорогостоящим, чем ожидал Вашингтон. Размещение американских войск в Саудовской Аравии и других странах Залива привело в ярость анти-американских джихадистов, среди них Усаму бен Ладена.

Администрация Буша цинично использовала массовую панику после атак 11 сентября и ложные утверждения об «оружии массового уничтожения» у Ирака, чтобы оправдать американское вторжение в Ирак в 2003 году. В дополнение к превращению богатого нефтью Ирака в постоянную американскую военную базу наподобие Южной Кореи вторжение должно было сэкономить деньги посредством замены политики после войны в Заливе «двойного сдерживания» Ирака и Ирана сдерживанием одного Ирана. В марте 2003 года заместитель министра обороны по вопросам политики Пол Вулфовиц сказал Конгрессу, что «мы в реальности имеем дело со страной, которая может профинансировать собственное восстановление», а месяцем позднее Пентагон сделал оценку, что иракская война будет стоить 4 миллиарда долларов. Вместо того, чтобы окупиться, эта война на сегодняшний день стоила США 800 миллиардов долларов — это цифра, в которую не входят такие финансовые обязательства как медицинское обслуживание для раненых ветеранов или потери жизней и имущества иракских граждан.

Если бы Джордж У. Буш был иранским агентом, клерикальный режим в Тегеране едва бы выиграл больше от подстрекания США и их союзников использовать военную силу, чтобы сместить двух основных врагов Ирана: Саддама и правительство Талибана в Афганистане. Вместо того, чтобы стать американским союзником против Ирана, пост-саддамовским Ираком управляют про-иранские шииты. Шиитское сектантство правительства Нури аль-Малики способствовало, в свою очередь, успеху ИГИЛ.

Сланцевая революция означает, что у Америки будет столько нефти и газа, что ей не придется их импортировать к 2035 году, согласно Международному энергетическому агентству. Этот временной график, конечно, предполагает, что энергичным американским защитникам окружающей среды не удастся замедлить прогресс, а впереди еще 21 год, который нужно пережить. Так что если Европа хочет избавиться от своей зависимости от российских энергоресурсов, то ей нужно будет начать проводить собственный фрэкинг — а не ждать американского импорта. Сохраняющуюся уверенность Путина по поводу Украины на этой неделе можно объяснить простым фактом: приближается зима, и страны, недовольные им, очень сильно нуждаются в его газе.

Прошел почти ровно 41 год с тех пор, как сауды и египтяне обсуждали использование нефти как оружия — в то время это было для наказания Америки за помощь Израилю в арабо-израильской войне (1973 года). И тем не менее трубопроводная дипломатия имеет такое же значение сегодня, как и всегда. Присмотритесь повнимательнее и вы увидите, что такие игры все еще разыгрываются сегодня в погоне за большими политическими целями — будь то создание суннитского халифата или сохранение американской гегемонии над развивающимися европейскими странами. Когда-то Америка верила, что ей всегда придется контролировать эту глобальную борьбу за ресурсы; но вскоре американские избиратели могут решить, что игра не стоит свеч.

На следующем саммите НАТО в Уэльсе будет много дискуссий о будущем мира. Европейские союзники Америки с течением времени уменьшили свой военный потенциал, убежденные, что дядюшка Сэм всегда будет защищать их поставки энергоресурсов, если ситуация станет трудной. Такая былая уверенность быстро уходит. И Европе, возможно, все равно придется узнать на собственной шкуре, что нефтеполитика по-прежнему имеет значение.

-----------------------------------------------------------------------------

* — perevodika.ru