Notwithstanding that China is a relatively “shy participant” in Middle Eastern policy, the US hegemony, which claims exclusivity among the most “obedient” Arab countries (those which fall into its strategic sphere of influence), is threatened by it. The worrying aspect for the US is that Beijing seeks to present a different model that integrates and takes advantage of the US’s failed military experiences in many wars and direct political interference attempts over the past decades.

China hopes for a non-aggressive economic-political breakthrough in the Middle East through a less ferocious and less explicit model than the American one. China has robust chances to succeed due to the mounting awareness in that part of the world of the need for the Middle Eastern states to diversify their international relations and sources of military equipment and commerce. It reinforces the context of the Middle Eastern states’ efforts to reduce dependence on the US and the Western countries.

Moreover, the devastating effect of the US interventions and the large number of deaths caused by US forces has created significant resentment among many populations, to the point where modern communication and social media exchanges can no longer hide the evidence of US wrongdoing. On the other hand, Beijing has followed the approach of non-interference in the affairs of other states. It has sought to reach a “zero enemies” policy, notwithstanding some (modest) military interventions in different parts of the world. However, China did not threaten any country with military action or sanctions. In contrast to Washington, China has never been in a position to wave the “defence of human rights” card (walked out by Donald Trump) to intimidate states, using this pressure to reaffirm its influence when needed.

The Chinese leadership watches international politics and dynamics and observes the countries and peoples confronting the world’s most powerful military force and how they rebelled and challenged the US hegemony. Consequently, it did not access the Middle East to “plunder” what America collects in its “basket”. Instead, it calls for partnership with relatively poor and oil-rich countries that possess the primary energy source needed for China’s industries. Moreover, China is looking for multiple markets for its industries and products.

What Beijing believes in fits with the aspirations of most Middle Eastern countries. China thinks that stability in the Middle East requires economic dynamism, securing job opportunities, building vital infrastructure, and providing education and health services for all. This, in China’s visible perspective, helps countries to grow and prevent the migration of their populations to the west or oil-rich countries. Because the nearby European continent is the most affected by the flow of immigrants, the Chinese objectives fit with the European countries’ desire to support Middle Easterners but without supporting the US hegemony. Through finance and loans from the US-dominated World Bank, the US spread its oppressive influence over poorer African and Middle Eastern countries.

Also, by exploiting fear of Iran and concern about their thrones (for certain kingdoms), the US established military bases and distributed them throughout many countries in the Middle East (and the rest of the world). Moreover, aiming at impoverished countries, the US imposed harsh sanctions to destabilise weak states. The US ultimately failed to achieve such objectives, allowing China to learn from Washington’s numerous mistakes and avoid them.

It is natural for China to fear the US attempts to destabilise its domestic unity and security by waving the “democracy” and “human rights” cards. But the US has a well-established relationship with many dictators and harsh ruling monarchies. However, the “human card” is politicised rather than defended out of principle. Beijing’s fears are legitimate because Washington has gained a long experience encouraging the “colour revolution” to overthrow regimes worldwide. However, the US has failed to achieve peace anywhere its soldiers were engaged in a war.

China’s incapacity to launch solid domestic or international media that support its policy or promote the hundreds of essential projects it is engaged in worldwide, or present the Chinese model in exchange for the failed American mode, is visible by its relative absence in the Middle East.

China History with the Arab World

Two thousand years ago, the Han Dynasty had strong ties with the Middle East that never stopped using the ancient trade routes known as the “Silk Road“, connecting the East with the West. After founding the People’s Republic of China in 1949, Mao Zedong’s era retreated towards the interior and its surroundings as a priority. This policy weakened the relationship with the Middle East until Deng Xiaoping (1978—1989) took the leadership, where he began to improve the relationship following the slow domestic economic reforms. China’s need for oil (60 per cent of its oil comes from the Middle East) and the purchasing power of the Arab countries and West Asian countries, in general, has prompted the Chinese leadership to give this part of the world more attention for the export of its goods. Consequently, China emerged from the isolation that it had imposed on itself.

When President Hu Jintao came to power (2002—2012), China concluded free trade agreements with the countries of the Gulf Cooperation Council. The China-Arab Cooperation Forum (CASCF) was established in 2004; subsequently, the proportion of Chinese trade and investments with the Middle East improved from one billion in 2005 to 11 billion in 2009.

The “New China”

In 2013, President Xi Jinping presented his most important and ambitious economic strategy to revive and amplify the ancient “Silk Road”. He called it the 21st-century land and sea “Belt and Road Initiative” (BRI) to connect China with Afro-Eurasia, linking over 60% of the world population. This colossal project would enable China to surpass the European Union and the US, which have dominated the global economic power for a very long time.

China’s initiative aimed to break the circle that the US had tried to establish around its waters with the “String of Pearls”, connecting dozens of harbours in the West Pacific/East Asia with the Indian Ocean, Africa and Europe. It will enable China to gain a foothold in Afro-Eurasia and enhance its soft power along the busiest commercial routes. Indeed, 90% of Chinese oil imports are delivered along this route, coming from Africa and the Middle East. Moreover, the annual trade flowing through the South China Sea is estimated at $5 trillion, accounting for more than half of the world’s total commercial trade volume.

Consequently, the Middle East is considered a “strategic region with top priority” for China to become an even more significant player. Indeed, its investments in the Middle East already amount to 177 billion, including 70 billion with the Gulf Cooperation Council countries alone.

It is undoubtedly the case that the Middle Eastern states need China and vice versa. Beijing has taken many steps to move in and has tried energetically to enter Lebanon and Iraq, presenting tempting concepts for projects that the two countries required and needed. However, the timing in offering significant projects was not appropriate for each country: they feared the US reaction and potential anger. And the US refused to “give way” to China in many Middle Eastern countries for fear of the obvious comparison that would inevitably shake the US and its position in that part of the world.

As a matter of fact, the US selected the types of support offered to its “friends” that were absent from any significant infrastructure-related projects needed in those countries (i. e. Lebanon and Iraq) where America is partially dominant. That created a considerable lack of satisfaction among the population. This clumsy strategy, ignoring infrastructure, offers an opportunity for China to search for civilian rather than governmental interventions as justifiable access to return to these countries for investment and establish a foothold. China will find many states thirsty for an alternative due to the non-dominant nature of its development model presented within and outside the circle of US influence and in contrast to it.

China has a trade and commercial role globally and a significant political function as a permanent member of the United Nations. It amplifies its role by coordinating with Russia on several Middle Eastern issues. The most recent Russian-Chinese interventions at the UN Security Council were related to Libya, Syria, and the Iranian nuclear file. Indeed, occasionally, the US relies on Russia and China to play a positive role in the nuclear dossier negotiation with Iran and prevent it from reaching a military nuclear capability. On the other hand, the Chinese-Russian opposition to many US project resolutions prevented many of the Middle East’s aggressive sanctions and military actions.

Militarily, Beijing participated in the peacekeeping forces in Lebanon in 2016. China sent its ships to the Gulf of Aden to participate in anti-piracy operations, by decision of the United Nations, without taking sides or getting otherwise involved in Middle Eastern conflicts. Indeed, China has established good relations with Hamas,Hezbollah, Israel, Iran and Saudi Arabia and signed trade agreements with more than 15 Arab countries.

Also, China is showing its military capability. It has conducted joint naval exercises in the Gulf of Aden with Iran and Russia for the first time to demonstrate that it has become more visible. Also, Senegal asked China to intervene to combat terrorism in the Sahel. China has invested more than 200 billion dollars in Africa, and its security is a source of concern and importance to Beijing. China has built an impressive military, naval and missile arsenal. It has recently tested the most advanced space capability (with hypersonic missiles, which can constitute an obvious deterrent to any country that wants to attack it).

China also headed to Africa to build relations with Egypt and several African countries. It constructed a naval base in Djibouti in 2017 and contributed to the peacekeeping forces in Mali and Sudan. The Chinese “dragon ships” reached the Syrian coasts of Tartus and Latakia during the US occupation of north-eastern Syria.

China is strong enough to intimidate any foreign power tempted to aggress it by possessing a few hundrednuclear missiles. Still, it is far from competing with the US quantity of atomic bombs, even if the number of weapons is irrelevant. The US used only two bombs on Hiroshima and Nagasaki during the second world war. They were sufficient to destroy two Japanese cities and show the destructive capability of the US towards civilian populations in case of war.

Asian International Bank (AIIB)

During the cold war, China benefitted from the US-Russia nuclear race to boost its economy and reach its objective. Chinese wealth allowed it to initiate colossal projects affecting the world economy and finance.

Indeed, China announced the establishment of the Asian International Bank (AIIB) in 2013 to operate from Beijing with 104 members, including Saudi Arabia, Egypt, Jordan, Iran, Kuwait, Oman, Qatar, United Arab Emirates and Bahrain, with $100 billion capital. It competes with the influence of the World Bank, which the US established to impose its economic policy on countries and involve itself with their economic-political affairs- a more significant impact than any military intervention

Significantly, China exists as an active state within the BRICS (Brazil, Russia, India, China and South Africa) and is a member of the Shanghai Cooperation Organization (China, India, Kazakhstan, Kyrgyzstan, Pakistan, Russia, Tajikistan, Uzbekistan and Iran). Beijing is trying to build partnerships and allies for economic prosperity and fortify its position worldwide.

Conclusion

Unlike the US policy base, China is basing its current goal on renewed “partnership strategies” with Middle Eastern states (and certainly not on explicit colonialism), not to feed internal and sectarian differences and conflicts. China operates as a superpower, creating an international standing that protects it from external interference in its internal affairs. After closing the doors on itself for decades, it has learned lessons from the mistakes of other major powers such as the Soviet Union and the United States of America. It has been proven that military solutions do not often bring about the desired goals.

At the moment, China lacks the experience and the decision needed to win the hearts and minds of the Middle Easterners, who are eager to deal with an economic superpower that is more visible and is not only exclusively looking to explore what there is in their pockets. However, China’s policy is undoubtedly to move slowly but steadily and consolidate its position worldwide before becoming a prominent actor in different directions, countries, and fields.

This is triggering anxiety at the heart of the US administration, which now should worry about the intense competition to its hegemony from Russia and China. Logically, Washington should realise that the era of unilateralism is over and that the current age of multipolarity has inevitably become a reality.

Most countries in the Middle East are not accustomed to governing themselves without external interference that makes them play the collective role of “an orchestra”. However, the American conductor certainly was, and still is, part of the problem. Thus, the question remains: Can China play the role of the maestro (in a more rational form than America) without necessarily demonstrating its military strength and relying mainly on economic power?

By Elijah J. Magnier.

PopularResistance.Org

************************************

ПЕРЕВОД:

************************************

США боятся влияния китайской модели на Ближний Восток

Хотя Китай остаётся относительно «застенчивым участником» ближневосточной политики, гегемония США, претендующая на исключительность в наиболее «послушных» арабских странах (которые оказались в их стратегической сфере влияния), уже сталкивается с угрозой. Тревогу США вызывает стремление Пекина представить альтернативную модель, которая разоблачает и использует провальные американские войны и прямые политические вмешательства последних десятилетий. Китай надеется на неагрессивный политэкономический прорыв на Ближнем Востоке, который основан на менее дикой и назойливой модели, чем американская. У Китая есть отличные шансы на успех из-за растущего понимания в ближневосточных государствах необходимости разнообразить свои международные отношения и источники получения военной техники и потребительских товаров. Это подталкивает Ближний Восток к ослаблению зависимости от США и Европы.

Более того, разрушительные последствия американских интервенций и огромное число убийств местных жителей солдатами США вызвали такое существенное недовольство в большинстве групп населения, что даже самые современные пропагандистские методики в СМИ не могут больше скрывать свидетельства преступлений США. С другой стороны, Пекин придерживается стратегии невмешательства во внутренние дела других государств. Он проводит политику «никаких врагов», несмотря на присутствие (самое скромное) своих военных в различных частях мира. И конечно, Китай никогда не угрожал ни одной стране военными действиями или санкциями. В отличие от Вашингтона, Пекин никогда не размахивал картой «защиты прав человека», чтобы запугивать государства и расширять своё давление.

Китайское руководство наблюдает за международной политикой и динамикой, и за странами и народами, которые сталкиваются с самой мощной военной машиной в мире и бросают вызов гегемонии США. Следовательно, оно не может «разграбить» на Ближнем Востоке то, что США положили в свою «корзину». Напротив, оно призывает к партнёрству с относительно бедными нефтяными странами, которые богаты энергоресурсами, необходимыми китайской промышленности. Кроме того, Китай ищет новые рынки сбыта для своих товаров и услуг. Стремления Пекина соответствуют желаниям ближневосточных стран. Китай считает, что стабильность на Ближнем Востоке приведёт к росту экономики, расширению возможностей трудоустройства, построению жизненно важной инфраструктуры и развитию образования и здравоохранения в странах этого региона. Это, очевидно, поможет этим странам остановить миграцию своего населения на Запад и в богатые нефтью восточные страны. И так как соседний европейский континент страдает от потока иммигрантов, цели Китая соответствуют и желаниям европейских стран укрепить стабильность на Ближнем Востоке без вмешательства США. За счёт финансирования и кредитов Всемирного банка США распространили своё угнетающее господство на наиболее бедные страны Африки и Ближнего Востока.

Используя страх перед Ираном и обеспокоенность судьбой своих тронов арабских королевств, США установили военные базы во многих странах Ближнего Востока. США нападают на бедные и слабые страны и вводят против них жестокие санкции. Но это не помогает им достичь своих целей, предоставляя Китаю возможность использовать их провалы. Китай оправдано опасается американских попыток дестабилизировать его внутреннее единство и безопасность, размахивая картами «демократии» и «прав человека». Несмотря на пропаганду этих глянцевых политических карт, США поддерживают многих местных диктаторов и репрессивных монархов. И Пекин понимает, что они предназначены лишь для организации «цветных революций», т.е. государственных переворотов. В этих условиях, особенно на Ближнем Востоке, заметна нехватка влияния китайских СМИ, которые смогли бы поддержать политические и экономические проекты Китая, которые он продвигает в качестве альтернативы провальной американской модели.

Краткая история арабо-китайских отношений.

Ещё две тысячи лет назад династия Хань имела прочные связи с Ближним Востоком, которые сохранились на длительное время, благодаря древним торговым маршрутам с Востока на Запад, известными под названием «Великий Шёлковый Путь». После основания Китайской Народной Республики в 1949 году политика Мао Цзедуна отступила во внутренние районы и соседние страны. Эта политика ослабила отношения с Ближним Востоком до тех пор, пока Дэн Сяопин (1978—1989) не стал президентом, начав проводить постепенные экономические реформы и развивать отношения с внешним миром. Потребность Китая в нефти (60% нефти он покупает у Ближнего Востока) и покупательная способность арабских и ближневосточных стран заставили китайское руководство больше внимания уделить экспорту своих товаров в этот регион. В результате, Китай отказался от режима самоизоляции. Когда президентом стал Ху Цзиньтао (2002—2012), Китай заключил торговые соглашения со странами Совета сотрудничества стран Персидского залива. Форум китайско-арабского сотрудничества, основанный в 2004 году, способствовал увеличению доли китайской торговли и инвестиций в странах Ближнего Востока с одного миллиарда в 2005 году до 11 млрд. в 2009 году.

«Новый Китай».

В 2013 году президент Си Цзиньпин представил самую важную и амбициозную экономическую стратегию по возрождению и расширению древнего «Великого Шёлкового Пути». Он назвал это «Инициативой Один пояс, один путь», которая по суше и морю соединит Китай с Африкой и Евразией, объединив в XXI веке свыше 60% мирового населения. Этот колоссальный проект позволит Китаю опередить ЕС и США, которые долгое время господствовали в глобальной экономике. Эта китайская инициатива призвана разорвать круг, который США пытались установить в море с помощью проекта «Жемчужная нить» по соединению десятков портов запада Тихого океана и Восточной Азии с Индийским океаном, Африкой и Европой. Это позволит Китаю закрепиться в Африке и Евразии и расширить его мягкую силу на самые загруженные коммерческие маршруты. Более того, ежегодный торговый поток через Южно-Китайское море оценивается в 5 трлн. долларов, что составляет более половины от общего объёма коммерческой торговли в мире.

Таким образом, Ближний Восток является сейчас «стратегическим регионом с наивысшим приоритетом», который может значительно поднять международный статус Китая. Уже сегодня его инвестиции на Ближнем Востоке превышают 177 млрд., включая 70 млрд. одному только Совету сотрудничества стран Персидского залива. Несомненно, ближневосточные государства нуждаются в Китае, и наоборот. Пекин предпринял множество шагов для своего энергичного продвижения в Ливане и Ираке, предлагая заманчивые проекты, в которых нуждаются эти две страны. Но время для этих серьёзных проектов оказывалось слишком неподходящим для них, так как они боялись реакции и мести США. И США отказались «уступить дорогу» Китаю на Ближнем Востоке, боясь очевидного сравнения, которое неизбежно пошатнуло бы позиции США в этой части мира.

США предложили своим «друзьям» те виды поддержки, которые не предусматривали развитие инфраструктуры в таких странах с американским господством как Ливан и Ирак. Это вызвало в местном населении значительное недовольство. Эта грубая стратегия, игнорирующая инфраструктурные нужды, даёт Китаю возможность завоевать гражданское, а не правительственное признание, чтобы получить доступ к развитию своих инвестиционных и инфраструктурных проектов в этих странах. Китай видит, что многие страны жаждут альтернативы, которую предлагает его равноправная модель развития, радикально отличающаяся от американской модели.

Китай играет важную глобальную торговую и коммерческую роль, а также оказывает значительное политическое влияние как постоянный член ООН. И значение Китая на Ближнем Востоке выросло, благодаря координации своих позиций с Россией. Самые последние российско-китайские инициативы в Совете Безопасности ООН были связаны с Ливией, Сирией и иранским ядерным вопросом. Время от времени США считают, что Россия и Китай сыграют нужную им роль, чтобы подорвать развитие ядерного потенциала Ирана. С другой стороны, единая позиция России и Китая против нескольких американских резолюций предотвратила многие агрессивные санкции и военные действия на Ближнем Востоке.

Китайские военные приняли участие в миротворческой операции 2016 года в Ливане. Китай направил свои корабли в Аденский залив для участия в организованной ООН борьбе с пиратством. Китай не принимает чью-либо сторону в ближневосточных конфликтах, и не вмешивается в них. Китай поддерживает хорошие отношения с ХАМАС, Хизбуллах, Израилем, Ираном и Саудовской Аравией. Китай подписал торговые соглашения с более чем 15 арабских стран. Китай не стесняется демонстрировать свой военный потенциал. Вместе с Ираном и Россией он участвовал в международных военных учениях в Аденском заливе. Сенегал попросил Китай помочь ему в борьбе с терроризмом в Сахеле. Китай инвестировал в Африку более 200 млрд. долларов, и состояние её безопасности вызывает беспокойство в Пекине. Китай сформировал впечатляющий военный сухопутный, морской и ракетный арсенал. Недавно он провёл испытания самого передового космического вооружения, включая гиперзвуковые ракеты, которые могут стать очевидным сдерживающим фактором для любой страны, которая захочет напасть на него.

Китай наладил отношения с Египтом и другими африканскими странами. В 2017 году он построил свою военно-морскую базу в Джибути, а также участвовал в миротворческих операциях в Мали и Судане. Китайские корабли вошли в сирийские порты Тартус и Латакия, когда США оккупировали северо-восток Сирии. Китай достаточно силён, чтобы предостеречь любую иностранную державу, которая захочет напасть на него. У него несколько сотен ядерных ракет, но он не может конкурировать с США по количеству атомных бомб. Во время Второй мировой войны США сбросили две атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, разрушив эти два японских города, и показав, что они могут использовать любое разрушительное оружие, убивающие гражданское население.

Азиатский международный банк.

Во время Холодной войны Китай извлёк выгоду из американо-российской ядерной гонки, подняв свою экономику и достигнув своих стратегических целей. Богатство Китая позволило ему запустить колоссальные проекты, оказывающие ключевое влияние на экономику и финансы всего мира. В 2013 году Китай объявил о создании Азиатского международного банка для финансовых операций с такими странами как Саудовская Аравия, Египет, Иордания, Иран, Кувейт, Оман, Катар, ОАЭ и Бахрейн. Его начальный капитал составил 104 млрд. долларов, и он смог конкурировать с Всемирным банком, созданным США для навязывания своей экономической политики бедным странам, вместо военных интервенций. Примечательно, что Китай является членом БРИКС вместе с Бразилией, Россией, Индией и Южной Африкой, а также Шанхайской Организации Сотрудничества вместе с Индией, Казахстаном, Кыргызстаном, Пакистаном, Россией, Таджикистаном, Узбекистаном и Ираном. Пекин пытается наладить партнёрские и союзнические отношения для экономического процветания и укрепления своих позиций во всём мире.

Заключение.

В отличие от США, Китай основывает свою цель на новых «партнёрских стратегиях» в ближневосточных государствах, а не на разжигании внутренних и межрелигиозных конфликтов (и разумеется, не на неприкрытом колониализме). Китай действует как сверхдержава, укрепляя свой международный авторитет, защищающий его от внешнего вмешательства во внутренние дела. Закрываясь от мира на несколько десятилетий, Китай извлёк уроки из ошибок и других стран, типа СССР и США. Доказано, что военные решения не всегда приводят к желаемым результатам. Сейчас Китаю не хватает опыта и решений для завоевания сердец и умов жителей Ближнего Востока, желающих сотрудничать с экономической сверхдержавой, которую интересует не только то, что у них в карманах. Политика Китая, несомненно, заключается в постепенном и неуклонном движении вперёд к укреплению своих глобальных позиций, чтобы стать ключевым игроком в различных сферах, регионах и странах.

Это пугает правительство США, которое взволновано острой конкуренцией за гегемонию с Россией и Китаем. По логике вещей, Вашингтон должен осознать, что эра односторонности закончилась, и многополярность уже становится неизбежной реальностью. Большинство стран Ближнего Востока не привыкло жить без внешнего вмешательства, которое заставляет их играть свою роль в «коллективном оркестре». Но американский дирижёр давно стал проблемой. Таким образом, встаёт важный вопрос: может ли Китай взять на себя роль нового режиссёра, более разумного, чем США, полагающимся не на военную, а на экономическую силу?

antizoomby